Дождалось.
– Чем удобно паломниками идти, что церемоний лишних не нужно, – продолжал Гречин. – Вот когда мы в прошлый раз с Семёновыми послами прибыли, так помучились. Всё по особому распорядку должно у них быть. Вперёд человека послать требуется. Затем принять на корабль провожатого из ближних людей василевса, только тогда подходить к пристани.
На берегу опять же охрана особая, приветствия, речи… Короче говоря, день уходит только на въезд.
Русское подворье встретило посольство запустением. Давно уж не вставали здесь торговые ватаги с Борисфена, что, получая от властей месячину, позволяли подворью существовать. Лишь священники и паломники, застигнутые темнотой, изредка просили ночлега, чтобы утром уйти на Афон, или ещё в какие-нибудь святые места. Но и они, коротая путь, всё чаще пробирались морем.
С нынешними гостями получилось иначе. За стенами убежища смиренный вид монахов сменился деловой сосредоточенностью. Вместо того, чтобы приняться за молитву, а затем поужинать и отдохнуть с дороги, иноки скинули груз и начали примерять на себя мирское платье.
Алексий не желал терять понапрасну время. Короткий разговор с присматривающим за подворьем дьячком убедил викария, что тот худо разбирается в местных делах. Из Щербатого он уже выжал по пути всё, что смог. Гречин хоть и многое знал, но привык к обычной, степенной работе. Алексий же чувствовал нутром, что просто так ему должность не получить. Придётся драться.
– Мне нужны сведения, – объявил он печатнику. – Точные, свежие и как можно быстрее.
Приказ не стал для Василия неожиданным. Получив его короткое наставление, монахи рассыпались по ночному городу.
***
Измотанные переходом гребцы быстро прикончили ужин и завалились спать. Темнело. Бросив за спину полупустой мешок, Скоморох попрощался с ладейным старшиной и перебрался на пристань. Тело ломило от тяжёлой вёсельной работы, но на отдых он времени пожалел. Уже сегодня хотелось подобраться к врагу поближе.
– Мы уходим завтра, после полудня, – бросил вслед старшина. – Возвращайся, если желаешь.
– Спасибо, – махнул рукой новгородец. – Боюсь, моё дело протянется дольше.
Разминая на ходу мышцы, он не спеша побрёл к башне. Оживление, вызванное приходом кораблей, давно утихло. Приоткрытые ворота выглядели пустыми. Стражники, оставив возле створок единственного копейщика, разошлись. Кому есть дело до одинокого путника с тощим, как он, сам мешком за спиной?
Оказалось, что есть. Через несколько шагов новгородец вдруг наткнулся на хмурый взгляд молодого чиновника.
– Ещё один нищий с севера, – буркнул серб.
Буркнул по-русски, с явным намерением задеть гостя, выместив, видимо, досаду за скудный доход.
– Ты верно и сам небогат, раз замечаешь нищих, – не без вызова ответил Скоморох. – А богатых не жди, в мёртвый город они не приходят.
Новгородец двинулся дальше. Пожав плечами, чиновник направился следом. Его работа на сегодня закончилась.
Огромный город не поразил Скомороха ни размерами, ни былой роскошью, ни даже разрухой. Лишь вызвал досаду, какая иной раз возникает от лицезрения чужого упадка. Со стороны всякому кажется, что исправить положение легче лёгкого, достаточно захотеть. Будто былое величие способно возродиться одной только волей кучки людей.
Впрочем и эта непрошеная мысль задержалась в его голове лишь на короткий миг. У Скомороха была цель, о ней только и следовало думать.
Созерцание развалин, запущенных садов и грязных улиц направило мысль в более приземлённое русло. «Есть, где укрыться», – отметил Скоморох. В русское подворье ему соваться не след. За паломника-то он легко бы мог себя выдать, но как провести Алексия? Обладая цепкой памятью, тот наверняка узнает бывшего товарища Калики. А узнав, задумается. Так что лучше наблюдать за монахами исподволь. И ждать удобного для расплаты часа.
В двух кварталах от логова викария, ему приглянулись густые заросли. То был запущенный сад, в тени которого некогда отдыхал какой-нибудь имперский сановник. В глубине зарослей белели камнем останки большого дома. Но Скоморох не стал искать крыши. Ночная прохлада ещё не переборола зной и обыкновенная трава показалась ему царским ложем.
Несколько дней монахи почти не спали, прочёсывая город в поисках слухов, сведений, намёков. Они меняли одежды, причёски, учили на ходу языки, уходили с подворья то богатыми купцами, то грязными нищими. Русское серебро превращалось в выпивку, выпивка в знакомства, знакомства в слова. Среди сплетен и пустой болтовни попадались и ценные сведения.
Алексий уже побывал в Софии, во Влахернах, в нескольких монастырях и храмах помельче. Он договорился о приёме у патриарха, хотя печатник заявил, что Каллист будет занят другими делами ещё неделю.
Отсрочка вполне устраивала Алексия. Он торопил монахов, ибо соваться к властителям намеревался только имея чёткое представление о жизни имперской столицы.
Это на Руси, вернее только на Москве, его назначение не вызывало сомнений. Здесь же слово предшественника было почти пустым звуком. Ещё год назад, провозглашая Алексия своим преемником, Феогност особо предупреждал:
– Главная загвоздка – твоё русское происхождение. Как преодолеть эту препону, я не знаю. Тебе придётся выдумать что-нибудь самому. Не все митрополиты и епископы выступают против местных соискателей, есть и такие, кто поддерживает нас, но их, к сожалению, мало. Я дам тебе имена людей, к которым ты сможешь обратиться за помощью… Особенно запомни одно имя – Георгий Пердика. Он занимается русскими делами и сочувствует Москве. Но имей в виду: Византия – страна лживая и коварная. Нельзя верить словам, нельзя верить улыбкам. И вчерашний друг запросто обернётся врагом.
Митрополит знал о чём говорил, ибо сам был уроженцем Константинополя.
– Первым делом следует выяснить, какое из течений будет находиться у власти, – наставлял Феогност, – паламиты или варлаамиты. Здесь легко попасть впросак, так что будь осторожен.
О диспутах вокруг учения Григория Паламы, на которые поначалу собиралась вся столица империи, Алексий знал лишь в общих чертах. И Киев, и Москва были слишком далеки от войны иерархов, что позволяло местным священникам не высказываться ни в чью пользу.
Однако Алексию, коли он намеревался стать митрополитом, предстояло рано или поздно сделать выбор. И тут для него таилась немалая опасность. Объявишь себя паламитом, подпишешь пресловутый Томос, а ну как завтра к власти придут сторонники Варлаама. Война-то ещё не закончилась, всякое может быть.
Не менее важно и то, какая династия, и даже какой её представитель будет занимать императорский престол. Власти гражданские зачастую имели больший вес в церковных назначениях, чем сам константинопольский патриарх. И тут подписанием Томоса и признанием учения не обойдёшься. Тут нужны деньги, и большие.
Алексий в который раз похвалил себя за то, что долгие годы копил потихоньку в сокровищницах и ризницах серебро, но пожалел, что не уделял далёким царьградским делам должного внимания. За пару лет можно было успеть подготовить благодатную почву. Заручиться связями, приобрести друзей, досконально разобраться в здешней политике. Сейчас же он больше напоминал деревенского парня, сунувшего нос в дворцовую поварню.
– Что скажешь? – спросил Алексий печатника. – Есть ли какие-то силы, способные помочь или помешать делу?
– Какие-то? – усмехнулся Василий. – Да тут их кишит, что червей на падали.
От возбуждения он впервые позволил себе подобную вольность в разговоре с хозяином. Алексий, чуть нахмурив бровь, быстро вернул печатнику прежнее раболепие. Тот продолжил доклад сугубо деловым голосом:
– Не считая религиозных партий, в первую голову следует присмотреться к Иоанну Палеологу, зятю и соправителю нынешнего императора, отстраненному им от власти. Палеолог скрывается где-то на островах и собирает вокруг себя недовольных. Пожалуй, из всех соперников нынешней власти этот самый серьёзный.
Далее – Трапезунд. Он обложен агарянами со всех сторон и, поговаривают, давно платит дань султану. Тот до поры терпит христианские власти, но вертит ими как хочет. Игрушечной этой империей заправляют Ангелы. Они уже не те, что прежде, и полагаю, никак не помогут нам.
В самом Константинополе большую власть взяли генуэзцы, им на пятки наступают венецианцы, пизанцы и прочие латиняне. Год назад они даже схлестнулись между собой. Говорят вышло большое морское сражение. На этих нам рассчитывать не стоит. Они, конечно, готовы поддержать всякого, у кого есть чем заплатить. Однако требуют в уплату не столько серебро, сколько преимущества во внутренней и внешней торговле. Посему их больше прельщают претенденты на трон, нежели священники.
